Григорий Муромский
I
Уже несколько дней религиозная, околорелигиозная и антирелигиозная общественность бурно обсуждает новый клип группы Ленинград. Все желающие его уже посмотрели или посмотрят, поэтому ограничимся сухим перечислением основных моментов: молоденькой девушке под воздействием веществ, запрещенных законодательством РФ, прямо на дискотеке начинает видеться Иисус Христос, потом она читает слова «встань и иди», затем, выйдя с дискотеки, она «причащает» двух бомжей, разломив батон хлеба; потом ей кажется, что она беременна младенцем Иисусом, но на деле «рожает» планшет. Наконец, она бредет по трассе, и погибает в автокатастрофе, которую сама же спровоцировала.
Легко можно представить, что в другой ситуации некоторые верные РПЦ стали бы подобный клип даже хвалить – как насмешку над «западной», «католической» мистикой (для которой-де характерно распаленное воображение, с чувственным, даже эротическим подтекстом – в общем, всё по суждению Отцов в переводе Гоблина пересказе А.И. Осипова и А.В. Кураева). Но, к сожалению, или к счастью, сейчас ситуация не располагает к таким играм. Восприятие новой поделки Сергея Шнурова и его сотрудников почти неизбежно задаётся атмосферой противостояния христиан и «либеральной» общественности. Но эта атмосфера настолько отравлена выхлопами virtue signalling, что лучше бы выйти куда-нибудь на свежий воздух, и поскорее.
Отдышавшись, мы должны признать, что чувствуем к группе «Ленинград» даже нечто вроде благодарности. Они всё-таки постарались положить своё «гы-гы» на музыку и немножко спеть. Трудолюбие – это тоже добродетель. В большинстве случаев насмешники над Христом (не обязательно из толпы самостоятельно мыслящих скептиков и приверженцев «научной картины мира» – рядовые последователи других религий тоже подчас этим увлекаются) не утруждают себя попытками придать своим «гы-гы» сколько-нибудь интересную форму. «А ваша Троица – это, на самом деле, троебожие, гы-гы!»; «а ваш Иисус – это просто древний еврейский проповедник, гы-гы!» («не просто проповедник, а экстремист» – спешит добавить дама, приятная не во всех отношениях), «учение Иисуса банально, гы-гы!», «а вы знаете, что ваш культ – это пережиток каннибализма, гы-гы!». Это и многое подобное мы слышим уже без малого два тысячелетия.
Какие же они, на самом деле, скучные, бездарные и утомительные …
Что же с ними делать? Временами слышать этот идейно крепкий речекряк настолько надоедает, что хочется позавидовать репутации представителей некоторой другой религии. А репутация эта такова, что если не идейные борцы, то трусы и подлецы (а их в любом человеческом сообществе всегда большинство) семь раз подумают, прежде чем эту религию задевать – ведь убьют, просто убьют! Но мы, современные христиане, так не сможем – да и не должны. Не должны, если помним, что
не приняли Его, потому что Он имел вид путешествующего в Иерусалим. Видя то, ученики Его, Иаков и Иоанн, сказали: Господи! хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал? Но Он, обратившись к ним, запретил им и сказал: не знаете, какого вы духа; ибо Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать (Лк.9:53-56).
А если бандерлогов преследовать более мягкими мерами (например, используя закон об оскорблении чувств верующих, и т.д.), то это их, как было уже неоднократно продемонстрировано опытом, не напугает и не остановит.
Что же делать христианам? Снова обратиться к истоку нашей веры; вспомнить, что ничего нового не происходит. Иисус Христос бросает вызов всему тому, что люди привыкли думать – причём не только «мирские» люди, не только «тупые обыватели», но и люди «духовные», «просвещенные», даже религиозные (во многих смыслах этого слова).
По отношению к Нему очень сложно оставаться теплохладным – одни загораются восхищением и любовью, для других Он – скандал и безумие. Восхищение и любовь – по отношению к любому существу, не только к Иисусу Христу, – это всегда удобная мишень для насмешек. Любящего легко обвинить в наивности; легко сказать, что он (или она) ослеплен, забыл(а) о здравом смысле. Да под веществами находится, чего уж там!
Такие нападки, даже скрывающие злобу, а то и зависть под маской добродушной снисходительности (а ведь и эта внешняя видимость приличий соблюдается далеко не всегда) больно ранят. Но мы должны иметь мужество, чтобы даже перед лицом этих злобных добряков свидетельствовать о своей вере, давать «отчёт в своём уповании» (1 Пет.3:15) – не им, но мимо них, – тем, кому это может быть важно.
II
Какой меркой мерить Христа? Мистик и аскет, ясно знающий, переживающий, ощущающий ничтожество всего временного, земного перед вечностью, перед Царством небесным? Да, несомненно. Кто как не Он сказал:
Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, … не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? (Мф.6:19-20,25)
Если бы Иисус ограничился только этим, Он бы идеально вписался в огромное множество учителей аскетической направленности, с древних времен известных что в Средиземноморье, что в Индии, и вообще в любых цивилизованных обществах. Но этот же самый Иисус о земном, о временном заботится, и даже переживает. Он скорбит о своём умершем друге (Ин.11:33, 38) – хотя, казалось бы, что тут скорбеть? Все люди смертны, Лазарь человек, следовательно, он смертен. Неужели мистик, отрешенный от всего земного, не понимает то, что известно любому преподавателю логики? Иисус плачет об Иерусалиме, жители которого отказываются услышать его предостережения – и это, в недалёком будущем, обречет город на разорение вражескими войсками (Лк.19:41-44). Да и перед своим собственным арестом и казнью Иисус, оставшись наедине, страдает, ужасается, молится Отцу, спрашивает, нельзя ли без этого обойтись, и лишь после этого принимает судьбу (Мк.14:33-36).
Если бы Иисус, с другой стороны, ограничился только заботой о друзьях, об Иерусалиме, переживаниями по поводу их судьбы, и терпеливым (хотя и не свободным от колебаний) перенесением собственных страданий, то Он бы тоже идеально вписался в (гораздо более многочисленное) множество хороших людей. Хороших людей много, даже героев – и тех немало. А Иисуса вполне можно отнести к героям, если принять во внимание Его мужество и верность принципам – не только другим проповедовал милосердное отношение к врагам, но и сам во время казни молился за собственных палачей (Лк.23:34.).
Но как сочетать одно и другое? Как в одном и том же сознании, в одном и том же человеке сочетается ясное осознание и переживание тленности и мимолетности всего земного, и глубокая любовь, глубокая привязанность к этому земному и мимолётному? Не людям нашей культуры это понимать – с её-то невротическим страхом болезни, старости, смерти (на поверхности это проявляется как культ молодости, особенно смешной в стареющем обществе – так что роль молодежи здесь берут на себя, с предсказуемым успехом, старые, проверенные, семидесятилетние кадры).
Да и люди других времен, которые бывали посмелее нас, и лучше помнили о личной смертности, слишком часто пытались придумать себе фальшивое, земное бессмертие – в детях, в культуре, в нации (это в лучшем случае), или, в худшем случае, в бессмысленных химерах – в «прогрессе», в «светлом коммунистическом будущем», и т.п.
Как понять, что Иисус не упускает из виду подверженность тлению как отдельных индивидов, так и целых сообществ, но при этом не теряет любви к ним? Может быть Он, хотя бы, становится романтическим богоборцем, скептиком, атеистом, экзистенциалистом в духе Сартра или Камю (мир-де абсурден и страшен, но мы, люди, можем и должны пытаться привносить в него собственный смысл, несмотря на то, что в конечном счёте нас ждёт поражение)?
Тоже нет. Даже знаменитые «Или, Или, лама савахфани!» – это, на самом деле, первые слова 21 Псалма, который заканчивается так: «Потомство [мое] будет служить Ему, и будет называться Господним вовек: придут и будут возвещать правду Его людям, которые родятся, что сотворил Господь» (Пс.21:31-32).
Даже испытывая тяжелейшие физические и душевные страдания, Иисус не превращается в атеиста – то есть, не начинает оспаривать разумность и осмысленность творения. Ведь на самом деле атеисты делают именно это. Когда люди утверждают, что Бога нет, они на деле имеют в виду, что в мире нет универсального, охватывающего все места и все времена, порядка и смысла, а есть только локальные упорядоченности, возникающие и разрушающиеся там и сям в результате эволюции – островки порядка в океане хаоса.
Мы же, говоря, что Бог есть, утверждаем обратное – есть универсальный порядок! Есть универсальный смысл!
Автор Евангелия от Иоанна, объясняя смысл первых слов Библии («в начале сотворил Бог небо и землю») говорит: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Ин.1:1-3). И в реальности мы видим именно это – вся реальность определенным образом упорядочена, структурирована, определена; эта упорядоченность несет определенную информацию, которую и выявляют наши ученые, когда формулируют законы природы. Формирование сложных структур (от космических тел до жизни и сознания) в ходе эволюции тут ничего не меняет. Если верна модель космологической эволюции, выводящая всё разнообразие бытия из наиболее простых, элементарных процессов, – например, из квантовых флуктуаций вакуума, – то ведь и квантовые флуктуации вакуума уже определенным образом упорядочены, иначе о них невозможно было бы никак говорить, невозможно было бы их включать ни в какую научную теорию, и т.п.
Но, конечно, упорядоченность природных процессов, их прозрачность для разума ещё не означает, что эта разумность реальности имеет какой-то смысл для нас, людей. Кто может в законах природы углядеть что-то, близкое нам, «тёплое ламповое»? Не подходят ли к ним гораздо лучше эпитеты «равнодушные» и «безжалостные»? В огромной степени, так. И именно поэтому не имеет особого смысла вера в Бога – если в нашем мире нет человека Иисуса.
Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры! (Мф.6:28-30).
Тот, кто не проходит мимо этих слов, будет или захвачен их цельностью, или отторгнут их сложностью (которую легко воспринять, как противоречивость). Иисус не просто знает (как все мы) о подверженности разрушению всех вещей и живых существ – смотря на вещи и существа, Он словно уже видит их разрушение. Но это не мешает Ему видеть их красоту (даже «полевой травы»), и любить их. И в самом этом временном появлении, временном существовании, обреченном на гибель, Он видит благо, видит проявление величайшей, вечной силы и красоты – самого Бога, самого творящего Разума. При этом Иисус понимает и принимает, что за это временное проявление приходится платить страданиями, как физическими, так и духовными – и Сам сполна платит эту цену.
Христиане (в собственном смысле слова, помимо всяких исторических, этнических, культурных аспектов) суть те, кто захвачен образом такого человека, как Иисус, у кого образ Иисуса вызывает воодушевление и радость – вопреки любым обстоятельствам, в которых мы пребываем.
Мы, к сожалению, бываем далеко не идеальными, или даже не очень хорошими людьми. Христиан очень легко упрекать в безнравственности – ведь кто справляется с исполнением всех Десяти заповедей хотя бы в минималистской, буквальной интерпретации, не говоря уж о том их расширенном (но логичном) истолковании, которое Иисус даёт в Нагорной проповеди?
Но тот, кто способен хотя бы восхищаться и радоваться, встретив такое отношение к жизни, как мы видим у евангельского Иисуса, тот может ощутить, понять, что если есть это – то жизнь не бессмысленна, то мир существует не зря. Такой человек радуется, что «свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин.1:5). Если человек оказывается способен на эту радость, даже когда сам страдает, сам погибает, да ещё и осознаёт, что многие страдания навлёк на себя сам – то это не совсем пропащий человек, и даже совсем не пропащий, как евангельский благоразумный разбойник (Лк.23:41-43). Но кто может заранее о себе знать, будет ли на это способен, и если способен, то до какой степени? Поэтому, если кто удерживается в этой вере (в этой радости, в этом преклонении перед Иисусом, в этой преданности Ему), то считает сам этот свой успех – милостью Бога, воздействием Св.Духа, который «дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит» (Ин.3:8).
«Не совсем пропащим людям» появление Иисуса свидетельствует, что разумность мира – это не мираж, а реальность. Другими словами, человек Иисус – это живое самораскрытие творческого Разума, воплощение Слова (Ин.1:14).
Вдохновляясь этой верой, мы и можем жить – не упуская из виду смерть, заниматься своим делом, любить свои семьи и свой народ – понимая, что всё это со временем разрушится; и даже говорить окружающим о своей приверженности Христу, зная, что это может выглядеть смешно, или претенциозно.
И как относиться к тем, кто не желает разделить эту радость, кто упорно и злобно от неё закрывается, если не с жалостью?
Добавить комментарий