Задолго до царя Леонида, ставшего любимчиком американских владельцев оружия с его ответом персидским миллионам «Придите и возьмите!» спартанские копья, если они хотят, чтобы спартанцы сложили оружие; до спартанских эфоров, насмехавшихся над Филиппом Македонским с их дерзким «если» на угрозу вторжения; задолго до этого жил Ликург, спартанский Солон, который был одарен юмором более, чем кто-либо другой из общества Лаконии.
Плутарх восхваляет его в «Жизни», рассказывая историю, согласно которой Ликург встретил человека, стремящегося «всеми средствами» установить в Спарте демократию по образцу Афин. Отец Спарты ответил ему:
«Сперва пойди и установи демократию в своей семье».
Воистину отцовское возражение! Только отец может по-настоящему понимать, как мало распределения власти и авторитета может быть в жизнеспособной семье. Семья по существу является либо монархической, либо анархической — без каких-либо промежуточных или компромиссных вариантов. Дети вырастают и учатся путем изучения граней [допустимого] — как говорится в пословице, «если ты хочешь уничтожить человека, дай ему все, чего он желает». Пол Харви относит этот афоризм к расплывчатому народу «древних греков» — излюбленная манера пожилых американцев, неспособных определить источник, но под пристально ищущих поучительные цитаты. Человек, кто придумал эту фразу, определенно видел ребенка, одаренного всем, чего он жаждал и познавшего опасности самодовольства, рожденного удовлетворением: порочный разум, ожесточенное сердце и мертвая душа. Общества, стремящихся удовлетворить все потребности для этой цели в конечном счете так изменяют [естественную] иерархию, что она в конечном счете исчезает. В частности, мы видим в нашем собственном разлагающемся памятнике эгалитарной мысли переоценку женщин и недооценку мужчин с детства. {По всей видимости, автор оппонирует феминистическому мейнстриму Запада}.
Семья — и её расширенная версия, род — учит людей не только понятию власти, но прежде всего принципам, которые соблюдаются всеми мужчинами всех обществ — это социальные нормы, табу и амбиции, которые являются корнем власти независимо от места и времени, несмотря на очевидное противоречие с так называемым «верховенством закона», навязываемым государством. Настоящая независимость в обществе всегда базируется на мнении других — и степень терпимости к отклонениям от привычных норм показывает уровень социальной сплоченности и стабильности в рассматриваемом обществе. Общинное правосудие и законное (государственное) правосудие находятся в хрупком балансе или не существуют вовсе: это смысл термина анархо-тирании, когда на самом деле общинное правосудие отсутствует, когда закон становится все более теоретическим, туманным, когда социальная справедливость приобретает академический характер. Социальная справедливость определяется тем, как она проблематизируется, осложняется обстоятельствами и раскрывается как фундаментальная истина. Спиридон делится с Нержиным в «В круге первом» Солженицына:
— Это мыслимо разве — человеку на земле разобраться: кто прав? кто виноват? Кто это может сказать?
— Да я тебе скажу! — с готовностью отозвался просветлевший Спиридон, с такой готовностью, будто спрашивали его, какой дежурняк заступит дежурить с утра. — Я тебе скажу: волкодав — прав, а людоед — нет!
— Как-как-как? — задохнулся Нержин от простоты и силы решения.
— Вот так, — с жестокой уверенностью повторил Спиридон, весь обернувшись к Нержину. — Волкодав прав, а людоед — нет.
В семье, с другой стороны, безмолвно выражен принцип: «Волкодав прав, а людоед — нет». Таким образом, семья и её расширенная версия род, некогда бывшие основой функционирования общества — подразумеваемого в возражении Ликурга, подробно описанного в трудах Конфуция, с точки зрения которого мир является ничем иным, как подражанием отношений между отцом и сыном — господином семьи и его учеником.
Даже там, где семья не является моделью социальных взаимодействий, она все еще оказывает значительное влияние на общество и политические структуры. Общество неизбежно управляется в соответствии с образом, который отображает семья и род, и либо увековечивает форму семейной жизни, которая соответствует типу управления обществом, либо же превращает семью в форму власти. Строго говоря,в традиционных обществах род является верховным судьей, определяющим истину и ложь, а также тем первым, кому человек верен после Бога. Таким образом, государство и род тесно связаны друг с другом. Напротив, прогрессивистское общество всегда видит государство верховным судьей, определяющим правильное и неправильное, и единственным объектом преданности человека (поскольку Бог — не предмет выбора). Следствием этого является уничтожение семьи и отныне все, что объединяет мужчин — их равная зависимость от государства и связь с ним. Смена ролей на Западе исторически наблюдаема — одна форма общества сменила другую. Это изменение исходит от социальной реальности, в которой семьи посвящены стабильности и благополучию семьи. Тут появляются два изменения: первое заключается в переходе определения «семьи» от кровного к супружескому союзу; второе — в том, что «семья» вместо исторического смысла стала куда более буквальным понятием. Если вкратце, то «семья» перестала представлять непрерывность [поколений] и общество, а стала изолированной единицей, состоящей из двух ограниченных во времени физических существ.
Восход нуклеарной семьи и её противодействие более древней и традиционной семейной структуре здорового общества витает в воздухе так долго, что даже американские консерваторы приняли это к сведению — однако, академический предшественник по этому вопросу, Ян де Фриз, обозначил это как позитивное изменение. Впрочем, даже де Фриз рассматривает семью в конкретном месте, а не во времени. В конце концов, нуклеарная семья для либерального ума священна тем, что она — экономическая единица с половым равенством, являющегося догмой XX [и XXI?] века. Таким образом, отказ от обращенной в прошлое и будущее семьи (то есть рода) не рассматривается, ведь род и племя не являются ни эгалитарными, ни взаимодополняющими по отношению к полам.
Таким образом, семья может быть построена либо по иерархическому, либо по эгалитарному принципу. Традиционная (иерархическая) семья исконно являлась верховным судьей и источником социальных норм. Нуклеарная (эгалитарная) семья плотно связана с идеологией либерализма и прогрессивизма, подрывающих традиционные формы общества и замещающих естественную иерархию различными формами зависимости от государства. По мнению автора, современные консерваторы уделяют недостаточно внимания семье как исторической фигуре, рассматривая её лишь как изолированную демографическую модель. В следующих главах перевода мы заполним этот пробел.
Если вы находите важным то, что мы публикуем подобные материалы, поддержите авторов
Добавить комментарий